ОЛЬХОВАЯ СЕРЁЖКА
Уронит ли ветер в ладони серёжку ольховую,
Начнёт ли кукушка сквозь крик поездов куковать,
Задумаюсь вновь, и, как нанятый, жизнь истолковываю
И вновь прихожу к невозможности истолковать.
Себя низвести до пылиночки в звёздной туманности,
Конечно, старо, но поддельных величий умней,
И нет униженья в осознанной собственной малости -
Величие жизни печально осознанно в ней.
Серёжка ольховая, лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её - всё окажется в мире не так,
А, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.
Серёжка ольховая выше любого пророчества.
Тот станет другим, кто тихонько её разломил.
Пусть нам не дано изменить всё немедля, как хочется, -
Когда изменяемся мы, изменяется мир.
И мы переходим в какое-то новое качество
И вдаль отплываем к неведомой новой земле,
И не замечаем, что начали странно покачиваться
На новой воде и совсем на другом корабле.
Когда возникает беззвёздное чувство отчаленности
От тех берегов, где рассветы с надеждой встречал,
мой милый товарищ, ей-богу, не надо отчаиваться -
Поверь в неизвестный пугающе чёрный причал.
Не страшно вблизи то, что часто пугает нас издали.
Там тоже глаза, голоса, огоньки сигарет.
Немножко обвыкнешь, и скрип этой призрачной пристани
Расскажет тебе, что единственной пристани нет.
Яснеет душа, переменами неозлобимая.
Друзей, не понявших и даже предавших, - прости.
Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,
Серёжкой ольховой с ладони её отпусти.
И пристани новой не верь, если станет прилипчивой.
Призванье твоё - беспричальная дальняя даль.
С шурупов сорвись, если станешь привычно привинченный
И снова отчаль и плыви по другую печаль.
Пускай говорят: «Ну когда он и впрямь образумится!»
А ты не волнуйся - всех сразу нельзя ублажить.
Презренный резон: «Всё уляжется, всё образуется...»
Когда образуется всё - то и незачем жить.
И необъяснимое - это совсем не бессмыслица.
Все переоценки нимало смущать не должны, -
Ведь жизни цена не понизится и не повысится -
Цена неизменна тому, чему нету цены.
...С чего это я? Да с того, что одна бестолковая
Кукушка-болтушка мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я? Да с того, что серёжка ольховая
Лежит на ладони и, словно живая, дрожит...
Евгений Евтушенко